Наш корреспондент только что проехал с гуманитарной миссией через всю ДНР и ЛНР Поделиться
События, случившиеся в этих краях 10 лет назад, дали начало всем сегодняшним тектоническим процессам. Речь идет о провозглашении Донецкой и Луганской народных республик весной 2014 года. Той весной жители Донбасса четко осознали: надвигается война. Донецк, Мариуполь, Макеевка, Волноваха, Марьинка, Луганск, Еленовка, Попасная… Эти и другие названия населенных пунктов сегодня знакомы каждому по военным сводкам. Истории людей из городов, поселков и деревень — живых, стертых с лица земли и восстающих из небытия, встречи, перевернувшие сознание… Обо всем этом — в материале нашего спецкора, вернувшегося из поездки целым и невредимым.
Раздача гуманитарной помощи.
Когда бьют пушки, птицы не молчат
В первый майский день глубокой ночью из Москвы стартовала вся наша дружная команда. Это ветеран Балашихинского городского отделения «Боевого братства» Виталий Иванов, скульпторы, помогающие фронту и тылу, Роман Фашаян и Андрей Голубев, концертирующий пианист, общественный деятель Владимир Родин и автор этих строк. За нами следовали несколько грузовиков с гуманитарной помощью. Контрольно-пропускные пункты, которых на пути встречалось немало, мы прошли без происшествий. К месту ночлега прибыли ближе к вечеру, но засветло. Это была небольшая гостиница где-то в окрестностях Макеевки Донецкой области. Многие окна на этажах были заклеены скотчем крест-накрест.
— Я помогаю людям Донбасса все эти 10 лет, потому что родился здесь. Останавливаюсь на отдых под Макеевкой уже который год. В этих местах стало потише только после освобождения нашими военными Авдеевки. А в начале СВО в номере спать было невозможно. Вокруг грохотало. Я надевал наушники, включал спокойную музыку. И на какое-то время удавалось забыться, — говорит Виталий. — Тогда в пределах ста метров отсюда стоял наш комплекс ПВО. Вон за тем лесом. Что меня просто поразило — когда шли пуски ракет, здешние птицы продолжали петь, не замолкая.
К нашей беседе присоединился подошедший сотрудник гостиницы Геннадий.
— Больше года назад сюда прилетела ракета. Вон там, на обочине, машина остановилась. Как потом выяснилось, парень девушку учил вождению. Она вышла, чтобы пересесть на водительское сиденье, и прилетел снаряд, — рассказывает Геннадий. — Накануне того дня в нашей гостинице ночевали дорожные рабочие. Бригада рано уехала, а один сотрудник проспал. Он выскочил из номера, побежал к шоссе ловить машину. И в момент взрыва погибли двое — та девушка и тот рабочий. Осколок прилетел ему в живот… Сейчас потише у нас. Но тишина какая-то очень тревожная. Когда обстреливали ежедневно, у людей внутри была особая энергия готовности к немедленному действию, поступку. Нервы как растяжки. А сейчас только привыкнешь к тишине день-другой-третий — и вдруг где-то рядом прилетает боеприпас. Опять кто-то погибает. Неожиданно. Жутко. Страшно.
Я решила осмотреть окрестности. Вдоль лесополосы шли люди с сумками. Где-то в ста метрах отсюда находился магазин. Чтобы купить необходимое, направилась туда. Но… не дошла. По дороге ждала неожиданная находка — в траве среди зарослей кустарника лежал искореженный зеленоватый кусок металла. Вернулась. Наш водитель Павел, комиссованный по ранению, вынес вердикт: «Это часть оболочки натовской ракеты, возможно калибра 120 мм. Здесь такие встречаются в избытке».
— Лучше не ходите по одному. Вдвоем безопаснее, — предостерег сотрудник гостиницы. — Мало ли что.
В ту ночь бахало. Работала ПВО. Выглянула в окно. Смотреть было не на что: стояла кромешная темень. Ни одного фонаря не горело. Включать их здесь не принято: любая точка света может стать целью.
Гены из недр!
Утро следующего дня началось с объезда запланированных мест в Донецке. Мы проезжали по окраинам и центру, пересекали районы (а их всего девять). И с каждой минутой этот город высвечивался невероятными гранями. Я любовалась его терриконами в степи, торжественными парками и тихими двориками, памятниками и скульптурами. Остановились возле бронзовой скульптуры «Юрий Деточкин» — персонажа фильма «Берегись автомобиля». «Деточкин» сильно пострадал от обстрела в прошлом году. В тот день лупили по площадям. Скульптура изрешечена осколками.
Наш проводник-дончанин рассказал, что сам город стоит на горных выработках. В советское время Донецк не раз получал звание «Лучший город в СССР». Город пропитан духом шахтеров и металлургов. Я чувствовала его так ясно, наверное, потому, что сама дочь шахтера. Помню слова папы, что в шахте каждый несет ответственность за судьбу другого. Эта психология из недр просачивается на поверхность, въедается в кровь, становится геном. Недра земли под Донецком изрыты промышленными туннелями, ходами, которые соединяют между собой и давно закрытые шахты. И этот город ежедневно обстреливают. Каждый день здесь гибнут люди.
Остановились у больницы в Пролетарском районе. Нас встречали главврач Илона Немсадзе и начмед Татьяна Васильевна, приветливые и улыбчивые.
— С началом СВО обстановка у нас изменилась колоссально. Если оснащение медикаментами при Украине составляло 3%, то сейчас есть практически всё. Нашей больнице уже 65 лет, и она ни разу не ремонтировалась. Сейчас возможность появилась. Планируем купить и новое оборудование для диагностики и лечения, — рассказывает главврач. — Вообще наш район считается спокойным. Прилетало всего несколько раз. Сейчас по всему городу идет процесс восстановления практически всего.
Начмед Татьяна подхватывает тему.
— Вы знаете, каждый день наши люди встают, идут на работу и не унывают. Что бы ни было, всегда отмечают праздники. Вопреки всему, — говорит Татьяна. — А какие отчаянные и смелые наши женщины! Дончанки под обстрелами бегут делать маникюр. Его же никто не отменял. А еще волосы укладывают, бровки подправляют, реснички и далее по списку. Где еще таких девчат встретишь, как на Донбассе?!
Разгружаем машину. Чья-то реплика в воздухе: «Давайте и Луганску что-то оставим. У них тяжело».
— А по нашему Куйбышевскому району ежедневно стреляют. Улицы Кремлевский проспект, Энгельса постоянно мелькают в тревожных сводках. Я уже за этим и не слежу. Каждый день одно и то же, — вносит в разговор тревожную ноту женщина по имени Инна. — Самые обстреливаемые — Петровский, Куйбышевский, Кировский районы. В последнее время часто по центру города долбят. Дети — зона моей ответственности. Я работаю помощником советника главы ДНР по правам ребенка Элеоноры Федоренко. У нас в городе работает только один детский интернат, потому что нет воды. Где-то ее дают через день, по часам. К такому мы, увы, уже привыкли.
Мы продолжаем путь в центр города.
А вот и Аллея Героев. По обе стороны стоят бюсты знаменитых людей республики. Часть скульптур — Арсена Павлова (Моторолы), Владимира Жоги, Ольги Качуры (Корсы) — посечены осколками от снарядов. Аллею обстреляли со стороны Украины прошлой зимой. Даже погибшие герои не дают покоя украинским боевикам. Я пошла по аллее Парка имени Ленинского комсомола, оборачиваясь по сторонам. Майская зелень, клумбы с цветами, белые фонари… Справа осколками огромного айсберга возвышался разрушенный снарядами полтора года назад гостиничный комплекс «Виктория». Там жили военные, журналисты. После прилета были погибшие и раненые. Гостиница пока не восстановлена.
Аллея привела на площадку, где открывался сумасшедший вид на реку Кальмиус. Я обернулась. По центру в небе парил монумент «Освободителям Донбасса». А в верхней точке аллеи кто-то настойчиво махал рукой. Я пошла обратно, удивляясь одновременно размаху парка и его пустоте. Вокруг ни души.
— Напрасно здесь ходите, везде полно сюрпризов! — останавливает нас сотрудник близлежащего культурного центра «Арт-Донбасс». — Мы регулярно встречаем части кассетных боеприпасов, мины-лепестки. Они зеленого цвета, в траве не видны. Туда, где растительность и кустарники, вообще категорически нельзя заходить. Там еще не все тщательно проверили. В феврале этого года нашему художнику Виктору Евдокимову ногу оторвало прямо в его дворе. Он живет в частном доме у вокзала. На мину-лепесток наступил. Вы зайдите к нам. У нас есть полочка, где мы храним найденные в округе осколки ракет 155-го калибра, поражающие элементы и многое другое. Кстати, сегодня у нас выставка ко Дню Победы открылась.
Рисунки из подвала
И мы пошли на выставку. А здесь уже навернулись слезы. Левее от входа посетителей — многочисленные рисунки 15-летней художницы из села Павловка Марьинского района ДНР Вики Козловой.
— За те недели, которые она провела с семьей в погребе весной 2022 года, девочка рисовала лица российских солдат. А на поверхности земли в этом селе шли тяжелые бои. Военные, освобождая территорию, заходили в село, приносили жителям продукты. Руководитель художественной студии, где училась Вика, Анатолий Дзюбан договаривался с военнослужащими, чтобы их сфотографировать. Фото передавал юной художнице. Она рисовала
в подвале при лучине. Так родились на свет 16 портретов, — рассказывает сотрудник центра Юлия Козурина. — Они были подписаны именем или позывным бойца, или городом, откуда он прибыл. Эти рисунки передали нам год назад. И что интересно, пятерых мы нашли! Один из них, по имени Тимур, приходил к нам. Посмотрел портреты и узнал сослуживца Сергея. А Сергей, увидев выставку Виктории, узнал своего знакомого. Кто-то из изображенных ребят воюет до сих пор. Так по цепочке удалось найти живых героев рисунков девочки. Некоторые из них приходили к нам с семьями, рассматривали изображения, что-то вспоминали и плакали. Было очень трогательно.
Следующим пунктом нашего маршрута была окраина Волновахи. По пути в неожиданных местах встречались блокпосты. Машину тормозили. Бойцы с повязками «Военная комендатура» всматривались в наши лица и со словами «документы есть у всех? приготовьте!» отправляли до следующего пункта контроля. На одном из них вручили памятку о цифровой гигиене. Важное условие на маршруте — реже выходить в Интернет и обязательно отключать локацию — координаты местонахождения. Позже выяснилась причина тщательных проверок на блокпостах. Искали ранее судимого вооруженного жителя.
По дороге заехали к военным, на днях вернувшимся с передовой.
— Обстановка сложная. Противник наваливает боеприпасов разных видов в огромном количестве. И не скажешь, что у них дефицит. Скидывают осколочно-фугасные кумулятивные боеприпасы и зажигательного типа тоже. А еще они любят кошмарить наши позиции ночью. Арта работает с обеих сторон. По всей линии фронта летают кассеты, — рассказывает боец с загаром, похожим на броню. — У противника большая активность дронов-камикадзе. Прилетают один за другим и не кончаются. Тема беспилотников для нас очень больная. Возможностей, чтобы улучшить это направление, пока маловато. Но вектор развития разворачивается в сторону позитива: больше ребят направляют на обучение. У нас очень много матерых операторов БПЛА. Они сидят в окопах, на коленке изобретают «шедевры» и тут же применяют в жизни. Но дальше их сотоварищей по оружию эти изобретения не продвигаются. А подобные разработки нужно срочно внедрять в массовое производство!
«Налил кофе — и выпали все окна»
Следующий день посвятили поездке в Луганскую народную республику. Первомайск, Стаханов, Красный Луч, Кировск, Антрацит.
Здесь у меня случилась встреча с человеком невероятного масштаба личности — Олегом с позывным «Кузнец». Он одновременно и простой, и особенный, потому что давно ходит по «лезвию бритвы», балансируя между жизнью и смертью. Олег регулярно возит бойцам на передовую что-то необходимое. Передает письма от родных, посылки от волонтеров, координирует раздачу гуманитарной помощи госпиталям и другим значимым объектам. Он жалеет, что в сутках не 48 часов, а всего 24.
— Я служу в добровольческой Отдельной диверсионной штурмовой бригаде «Ветераны», но после ранений и болезни деятельность моя изменилась. Был три раза ранен с контузией. Один раз от нагрузки легкое лопнуло. Представь: на тебе 40 кг груза и нужно бежать. Я тогда почувствовал, как закололо в груди. К слову, я давно занесен в список на сайте «Миротворец» (база данных украинских радикалов) как «боевик, член террористической организации ЛНР». Обвиняюсь в покушении на суверенитет и территориальную целостность Украины. Это значит, что я на верном пути, — с гордостью произносит Олег. — Город Кировск — мой родной. Здесь я пошел в школу. С тех пор и живу тут. В наш город, кстати, украинцы так и не смогли зайти. Первые блокпосты появились у нас в 2014 году. Люди, защищая город, стояли с палками, потом с охотничьими ружьями. Нас всего-то было 30 человек в первой волне добровольцев. Еще Лугань не разбомбили, а мы уже поняли тогда, что грядет гражданская война. Чуть позже на нашу сторону встала милиция. Из оружия появились автоматы Калашникова и что-то потяжелее. Нас бомбили «градами» и всем, чем можно. Разбивали подстанции. Света не было, начались проблемы с водой. Народ собирался в огромные очереди у криницы (родника), а по ним стреляли. Дым рассеивался, лежали убитые люди. Враг имел преимущество: он сидел на высотах. И мы были как на ладони. Сейчас, конечно, стало потише. Отсюда до ЛБС (линия боевого соприкосновения) уже около 15 км. Но прилетает постоянно. У моих родителей в квартире до сих пор осколок в стене торчит. Прилет был утром. С утра, помню, налил себе в чашку кофе, бахнуло, и все окна вывалились. Я сижу на полу с этим кофе, при этом не разлил ни капли! Привычка.
Едем в госпиталь через Стаханов вдвоем в бронированной машине «Кузнеца», которую подарили волонтеры. Олег рулит, а я отвлекаю вопросами.
— Вон там у нас был заводик. Фронт важной продукцией обеспечивал. По нему прилетело прямо в центр, очень точно. Видимо, слили координаты. Ребята бросились к грузовику с боеприпасами, отогнали подальше. И буквально через минуту снаряд прилетел точно в него. Взрыв! Детонировало потом очень долго. То есть кто-то передал и координаты машины. Может, маячок под машину бросили. Он маленький, с пуговку. Укры «ждунов» ими снабжают. Но таких пособников Украины, явных или скрытых, осталось процентов пять, не больше. Их как-то вычисляют, ловят. Спецслужбы работают, — говорит Олег. — Все эти годы ситуация у нас продолжает оставаться напряженной. Кременную, например, освободили давно, а там жестко до сих пор. Прилетов много. Противник применяет все больше оружия. Оно стало круче — летает дальше и точнее. По информации ребят с передовой, в небе мотаются тучи беспилотников. Бойцы рассказывали, что по пять дронов гоняется за одним человеком. Есть проблема с частотами. На той стороне используют разные варианты. Ребята, заглушая их, одновременно глушат и свои. Приходится мастерить, искать решение кустарными методами. Но запчастей не хватает. Камеры нужны хорошие, и чтобы дрон мог взять груз потяжелее. Многие «птички» не возвращаются. А ту, что вернулась, ты еще попробуй посади. За ветки же цепляется. Я думал, война роботов будет лет через сто, а она вот здесь и сейчас идет.
«Страшно, когда жизнь твоя пустая»
Госпиталь оказался полуразрушенным. Но жизнь в нем теплилась. Через двор ковылял, опираясь на палку, боец с неестественно раздутой ногой. Поодаль стояло несколько «буханок» «скорых». Суровый охранник с оружием и нашивкой ЧВК «Вагнер» заботливо нес на одной руке крутолобого щенка. «Девочки, накормите бездельника», — попросил он санитарок у служебного входа.
— Здесь фотографировать нельзя. Место закрытое, и вообще… — сказал человек в белом халате, проходивший мимо. — Только партию раненых завезли, снаряды сюда полетели.
Подъехала «Нива». Из нее высыпали бойцы. Кто-то тихо сказал: «Это с передовой ребята». Военные встали кучкой в сторонке, что-то рассказывали друг другу, пили воду, смеялись.
А мы отправились дальше. Проезжали Первомайск. Встречались полностью развороченные улицы. Страшно смотреть.
— Вон, видите, два дня назад в многоэтажку прилетело. А вот дом престарелых. Его разнесло снарядом в прошлом году. Восстанавливают. По нам сюда обычно штук по двадцать кассетных боеприпасов выпускали год назад, — говорит Олег, выруливая на дорогу в сторону Кировска. — А вот здесь убили Игоря Мангушева (позывной «Берег»). Это случилось ночью. Я проезжал здесь через час после происшествия. Ничего подозрительного тогда не заметил. Эта история до сих пор мне кажется мутной.
Заехали на заправку. Пока «Кузнец» заливал топливо и протирал стекла, я забежала в ближайший магазин. Цены на продукты оказались вдвое выше, чем в Москве. Очевидно, доставлять их сюда тяжело.
Мы продолжили путь.
— Мой сын тоже пошел воевать, — рассказывает Олег. — Его ранили при штурме Авдеевки. Волнуюсь, конечно, за него. После каждой ситуации, связанной со встряской, прилетом, несколько дней потом отходишь. В моей работе тоже есть особенности. Например, нужно найти воюющую бригаду, чтобы передать личные посылки. Ты ее ищешь, по дорогам петляешь, наконец находишь. А бойцы встречают тебя вытаращив глаза: «Ты как сюда добрался, и без оружия?! Тут «птички» летают, ДРГ бегают!». Бывает, приходится искать адресатов пешком. Ходим по полям, ищем тропинки. Находим, а ребята удивляются: «Как вы здесь прошли, все же заминировано?!» Бойцы всегда рады весточкам. Пожалуй, вся передовая на мне. Вообще, умирать не страшно. Страшно, когда жизнь твоя пустая. Так сложилось, что живу на пенсию отца и матери. Много ли мне нужно: машину чинить да заправлять. Я с 2012 года не могу себе оформить боевые. Бумажки нужно долго собирать. Не мое это. Мир будет — заработаем!
* * *
Путь обратно в Москву показался легким. На пересечении границы Луганской и Ростовской областей мелькнула стела в цветах триколора. Я обернулась. Прочла надпись: «Спасибо, Россия!». Я смотрела на нее сквозь запыленное стекло, пока она не превратилась в маленькую пеструю точку.
«Раскрыты земля и небо до ада и рая, фронтовая поклажа. Вот где уберегли что всего дороже! Какие они тут красивые люди, боже!»
Эти строки про людей Донбасса. Теперь я точно это знаю.
