«Работа комиссии нас разочаровала» Поделиться
«МК» уже рассказывал, что перечень жизненно необходимых и важнейших лекарственных препаратов (ЖНВЛП) обновили впервые за последние два года. Борьба за его расширение шла на протяжении нескольких заседаний специальной комиссии, однако отстоять удалось лишь каждый второй препарат, предложенный врачами. Остальные так и остались за бортом перечня. Врачебное и пациентское сообщества продолжают пребывать в шоке. О том, чем обернется решение комиссии и что необходимо сделать для улучшения лекарственного обеспечения онкопациентов, в интервью «МК» рассказал член Совета общественных организаций по защите прав пациентов при Минздраве России, председатель координационного совета «Движение против рака» Николай Дронов.
— Николай, как вы оцениваете итоги заседания комиссии по ЖНВЛП?
— Работа комиссии нас разочаровала, поскольку мы возлагали на нее большие надежды. Они, к сожалению, не оправдались. В части препаратов для лечения онкологических и онкогематологических заболеваний было подано 16 заявок, а одобрены только 6 — то есть меньше половины.
Особенно расстраивает тот факт, что целый ряд препаратов, которые клиницисты описывают как прорывные в своих нозологиях, во многих случаях значительно улучшающие прогноз жизни пациента, также не попали в перечень. А это и препараты для немелкоклеточного рака легкого, агрессивных форм рака молочной железы, острого миелолейкоза и ряда других. И, конечно, пациенты и их родственники, которые с нетерпением ждали и надеялись, что со следующего года им будет доступна жизнеспасающая инновационная терапия, остались в полнейшем разочаровании от принятых комиссией решений.
Не уверен, заслуживает ли отдельного комментария поведение некоторых наших представителей профессионального медицинского сообщества, которые не только обескуражили нас как общественников и правозащитников, но и потрясли своих коллег по цеху экономическим обоснованием принимаемых решений. Не включать препарат в перечень, потому что он увеличивает продолжительность жизни, в результате чего пациента приходится дольше лечить, а соответственно, и тратить на него больше денег, — это нонсенс. Но, увы, это суровая реальность, перед которой нас всех поставили. Печально, что это мы услышали не из уст чиновников, которые в силу своей профессии вынуждены считать деньги, а от тех, кто в первую очередь должен лечить. Хотя, помнится, что вторая и седьмая статьи Конституции однозначно декларируют, что государство существует для человека, а не наоборот. Конечно, мы можем понять озабоченность представителей органов власти касательно финансовой необеспеченности такого лечения и растущей нагрузки на систему здравоохранения. Понять можно и то, что включение препаратов в перечни ЖНВЛП и ВЗН (высокозатратных нозологий. — «МК») — обязательство, от которого государство уже не сможет уйти: включил — необходимо обеспечить, а денег в системе здравоохранения больше не становится. Здесь в целом большая дилемма: как в условиях ограниченных ресурсов обеспечить максимальное количество пациентов, и идеальное решение, как мы видим, найти довольно сложно. Однако стоит помнить, что одна из ключевых задач как отрасли здравоохранения в частности, так и государства в целом — признание, соблюдение, защита и охрана прав и свобод человека во всех сферах, и в первую очередь — признание и защита фундаментальных социальных прав, таких как право на жизнь и охрану здоровья.
— Какова сегодня в целом ситуация с доступностью препаратов для лечения онкозаболеваний? Все ли могут получить инновационные препараты?
— В целом ситуация с доступностью препаратов для лечения онкологии стала существенно лучше начиная с 2019 года. В первые годы реализации федерального проекта эти хлынувшие деньги, значительные ассигнования сначала решали проблему повышения доступности медицинской помощи и лекарственного обеспечения онкобольных. Естественно, в реальную клиническую практику ворвались инновационные препараты, лечение пациентов стало более доступным, эффективным и безопасным. Появились технологии диагностики для определения тактики лечения, например, комплексное геномное профилирование, позволяющее максимально персонализировать процесс лечения. Это привело к увеличению финансовой нагрузки. Также важно учитывать, что каждая новая инновационная медицинская технология становится дороже предыдущей, потому что в ее разработку и испытания вкладываются значительные интеллектуальные и материальные ресурсы. Но это все требует дополнительного финансирования, и необходимо искать пути решения этой проблемы. Однако я бы поостерегся говорить, что сейчас катастрофа и обвал.
Говоря о доступности передовой терапии и новых классов препаратов, на примере заседания комиссии мы видим, что, к сожалению, главным барьером для включения таких препаратов в перечни были и остаются экономические причины.
Сегодня страна находится в достаточно сложной ситуации, а так как государство должно действовать с учетом соблюдения баланса публичных и частных интересов, вероятно, нам еще придется увидеть много тяжелых, вынужденных и даже непопулярных решений. Тем не менее приоритет охраны здоровья и интересов пациента не может сниматься с повестки, в связи с чем необходимо задуматься о смене подходов к организации всего этого процесса.
В качестве одного из возможных вариантов — провести аудит, «инвентаризацию» перечней, исключив из них наиболее финансово доступные препараты, которые пациенты в состоянии приобрести самостоятельно без ущерба для личного бюджета. Мы также видим, что происходит активное использование биосимиляров, воспроизведенных лекарственных средств, и это открывает огромные возможности для сохранения средств системы здравоохранения. При этом важно высвобождаемые ресурсы тратить на инновационную лекарственную терапию и методы лечения (радиология, хирургия и т.д.), в том числе те, которые обсуждались на комиссии.
Мы полагаем, что в текущих реалиях нужно искать подходы в условиях имеющегося объема финансирования, хотя, несомненно, будем продолжать настаивать на необходимости его увеличения. Как минимум с точки зрения поправки на инфляционные процессы.
Да, инновационная терапия стоит дорого, однако спасенная человеческая жизнь — бесценна.
— Вы уже говорили про дороговизну инновационных лекарственных препаратов для терапии рака. С какими еще сложностями сталкиваются онкопациенты в России при получении терапии?
— Большая часть проблем так или иначе связана с несовершенствами в организации процесса оказания медицинской помощи: недостаточно проработанная маршрутизация пациентов, административные барьеры, сложные закупочные процедуры и т.д.
Что касается лекарственного обеспечения, то самая распространенная проблема — невыписка рецепта. А там, где нет рецепта, — нет отсроченного обслуживания, дефицита лекарственных средств и испорченных показателей медицинских организаций и органов здравоохранения.
Еще одна проблема, хоть и более редкая, — когда препарат выписан, но получить его невозможно.
Разумеется, хороший лечащий врач и достойный специалист в любой сфере медицины всегда найдет способ помочь пациенту получить необходимую помощь, однако все регионы разные, и у каждого из них свои возможности.
Вопрос диагностики также стоит довольно остро: кто-то не может вовремя получить направления на исследования, где-то нет врача необходимой специальности — у нас везде, так или иначе, бег с препятствиями.
Приходится решать проблемы в режиме ручного управления — помогать пациенту с корректной маршрутизацией внутри региона, повышать его уровень юридической грамотности, в определенных ситуациях оперативно подключать страховые медицинские организации, органы управления здравоохранением регионов, территориальные органы Росздравнадзора. Использовать любые силы и средства для помощи каждому конкретному человеку. А хотелось бы, чтобы на это была ориентирована система здравоохранения.
